Моё имя Клаус Рихтер. Я – агент Аркхэмского Бюро Расследований. В своём дневнике я попытаюсь изложить всё, что случилось со мной в городке под названием Соулберри, где без вести пропал мой напарник Томас Грант, с теми остатками хладнокровия, которые не смогло поглотить знание, до сей поры недоступное добродушному обывателю. Прежде всего, я хочу попросить руководство Бюро, которое в случае моей смерти прочтёт этот документ первым, передать материалы дела тому, кто продолжит разоблачение и уничтожение «Ордена Дагона», отравившего своей ядовитой кровью уже несколько портовых городков.

К сожалению, Томас никогда до конца не верил в существование, как он изволил выразиться, «детей межвидового разврата». Для него участие в этом ожившем ночном кошмаре было не более чем способом побороть скуку. Мне бы следовало сказать несколько слов об обстоятельствах, при которых произошло моё знакомство с напарником. У меня была сокращавшая мой век, но притом весьма помогавшая в обогащении информацией о жизни Аркхэма привычка проводить вечера в подвале небольшого магазинчика, ссутулившегося неподалёку от обветшалого пятиэтажного дома, в котором я снимал квартиру, отдавая за неё практически половину скудного жалованья агента-стажёра. В один из таких вечеров я встретил Томаса Гранта. Он пришёл в заведение около десяти, принеся вместе с собой аромат дождя, поливавшего город своими слезами вот уже несколько часов. Мне всегда нравился дождь, его капли разбавляли собой плотную завесу мрака, постепенно окутывавшего мою жизнь с тех самых пор, как мой отец однажды не вернулся из Инсмута, где бывал по торговым делам. Уведомление о смерти пришло в виде короткой телеграммы в четыре слова от инсмутской полиции. Бернд Рихтер сгорел вместе с отелем, где имел неосторожность остановиться. Как утверждал следователь, причиной пожара была страсть управляющего к керосиновым лампам, которые он не желал заменять плодами гениальной мысли Эдисона. Так это или нет, мне теперь не узнать. Тела отца я так и не видел. В Инсмуте мне отвечали, что от тех, кто тогда был в отеле, осталось лишь по горсти праха. Моё неверие и желание докопаться до правды встретило мощный отпор, меня буквально силой выдворили из города. А после 1928 года поиски стали бессмысленны, поскольку на месте трагедии началась новая застройка.

— Не жизнь, а одна сплошная тоска, — сказал Томас, сев за столик, который я вполне мог назвать «своим», ибо выбирал его каждый раз, когда посещал спикизи.

Никто более не смел трогать этот столик, что стало негласным правилом заведения с тех пор, как я вывихнул руку одному джентльмену, совершенно не ведавшему предела упрямству. Грант заказал себе виски с содовой, что было слишком заурядным выбором и совсем не подходило загадочности в его облике. Я справился с замешательством, овладевшим мной в тот момент, когда Томас бесцеремонно ворвался в маленький замкнутый мирок «моего» столика, и спросил:

— Отчего же тоска?

— Оттого, что некоторые агенты Бюро Расследований, вроде нас с тобой, – я невольно вздрогнул, ибо не привык к тому, что кто-то незнакомый показывал свою осведомлённость касательно моей скромной персоны, – вынуждены заниматься чёрт знает чем в этой дыре. А ведь наши скромные коллеги из Чикаго представили Всевышнему самого Диллинджера. Не удивляйся, – добавил Томас, прочитав моё лицо, как открытую книгу, – я изучал картотеку агентов не так давно, когда искал волка в овечьей шкуре. К твоей чести, тебя уже успели туда занести, Клаус. Позволишь называть тебя так?

— Не вижу причины отказать вам в этом, мистер…

— Грант. Томас Грант, – представился мой неожиданный знакомец. – Знаешь, Клаус, у меня вызывает неудовольствие, когда коллеги обращаются друг к другу с неуместной учтивостью, поэтому давай немедленно перейдём на «ты».

— Хорошо, – кивнул я и достал из кармана своего плаща, мокрого до последней нитки, чёрный портсигар с замысловатой гравировкой. – Значит, ты считаешь, что наша работа здесь – чёрт знает что? Позволь не согласиться с тобой. По крайней мере, мы не поступили в услужение Бюро Запрета.

— Я не думаю, что здешнее управление безумно настолько, чтобы позволить это, – улыбнулся Грант и угостился сигаретой из моего портсигара. – Ни один агент в Аркхэме до сих пор не смог порвать с Дионисом, и виной тому не пресловутая человеческая слабость, а сама жизнь, более похожая здесь на медленное погребение.

В этом самый миг довольно-таки замызганный официант в каких-то лохмотьях поставил перед Томасом его заказ.

— Выпьем же за скорейшее избавление от её бремени, мой друг! – он поднял свой бокал и загадочно подмигнул мне.

— Твоё здоровье, Том, – кивнул я, закурив.

Стаканчик с бренди стоял на моей половине столика около часа, ибо для меня он был скорее неким подобием пропуска в пугающий мир ночного Аркхэма, нежели способом утолить желание выжечь боль, снедающую меня изнутри. Эта боль и привела меня в Бюро четыре года назад, но до сих пор я не имел возможности затушить её пламень правдой о том, что случилось с моим отцом, ибо с той поры наши мудрейшие руководители охладели к Ордену. Хотя, смею предположить, это произошло не без вмешательства некоторых должностных лиц.

— Слышал ли ты об Ордене Дагона, Клаус? – внезапно спросил меня Грант.

От неожиданности я уронил пепел себе на брюки, и, шипя под нос проклятия, стал энергично стряхивать красные угольки, прожигающие ткань, на пол. Забавно, но пламя, даже самое дикое и необузданное, никогда не вызывало во мне чувство страха, скорее наоборот – придавало некой необъяснимой бодрости духа. Едва ли я, как и кто-либо ещё в моей семье, мог объяснить такую странность, однако она совсем не мешала моей жизни и воспринималась мною и теми, кто окружал меня, как нечто само собой разумеющееся.

— Я знаком с ним, к моему великому сожалению, – ответил я, пристально глядя в светло-голубые глаза собеседника, пытаясь найти в них чёрный стилет смерти, подстерегающей всех, кто намеревался раскрыть тайну безумцев, едва не погубивших Инсмут.

Но нет, Грант не был моим палачом. Его просто жёг изнутри совершенно естественный интерес к чему-то загадочному, необъяснимому, даже пугающему. Ибо то, что отталкивает человека, с той же силой влечёт его к себе, пусть при помощи подводных течений подсознания.

— Сожалеть тут не о чем, мой друг, – улыбнулся Томас. – Ибо, узнай ты Орден лучше, сейчас я бы не имел удовольствия вести с тобой беседу. По крайней мере, если верить отчётам, последователи оного предпочитают сохранять своё существование в тайне, заставляя умолкать навеки тех, кто знает о них хоть что-то. Впрочем, не всегда стоит верить агентам, закончившим свои дни в психиатрической клинике, ведь так?

— Может, просто нам не дано увидеть полной картины, вот мы и поднимаем на смех тех, кто имел неосторожность получить доступ к зловещим тайнам тёмных уголков нашего мира? – предположил я. – И вообще, Том, что за интерес у тебя к этой кровожадной секте? Бюро уже давно охладело к ней.

— То, что ты обладаешь столь устаревшими сведениями, не делает тебе чести, мой дорогой Клаус, – покачал головой Грант, затушив окурок в опустевшем бокале, дав понять, что более пить не намерен. – Около недели назад Бюро вновь занялось Орденом. С тех самых пор, как число загадочных исчезновений в городке под названием Соулберри, похожих на те, что имели место в Инсмуте, достигло полусотни. Завтрашнее утро принесёт кому-то участь быть отправленным в Соулберри с тем, чтобы собрать сведения, необходимые для подтверждения неотвратимости решительных мер в отношении этого рассадника межвидового разврата. Если брать во внимание моё патологическое везение, билет на поезд завтра покупать мне.

— Счастливчик, – с завистью в голосе сказал я. – Для меня желание прекратить существование Ордена с некоторых пор стало сильнейшим в жизни. Я изучил великое множество отчётов по тому, что произошло в Инсмуте, благо мне никто не запрещал это делать в свободные минуты. Но в сам город так и не попал.

— Клаус, я знаю, что твой отец якобы стал жертвой буйства пламени, знаю и о том, что тебе так и не дали увидеть его останки, – я вновь вздрогнул от того, как много Том знал обо мне для случайного знакомца. – Совершенно непохоже на то, как действует Орден. Впрочем, ты ведь и сам читал, что они делают со своими жертвами?

— Верно, – кивнул я, и мой окурок составил пару окурку Гранта в бокале, теперь напоминавшем усыпальницу. – Вынимают кости из тел, превращая в омерзительное желе, к тому же ещё живое. Не знаю, кому принадлежит первое упоминание об этом ритуале, но я склонен всё же считать автора психически нездоровым и поставить под сомнение то, что он писал. Ибо невозможно оставить человека без черепа, не переведя его через реку мёртвых.

— Неверие, равно как и слепая вера, не помощник в этом деле, Клаус, – тихо произнёс Грант. – Лишь холодный разум, опирающийся на факты, поможет нам с тобой заставить Орден Дагона раствориться в потоке времени, как щепотка соли растворяется в стакане воды.

— Нам?! – удивился я. – Ты либо говоришь лишнее, Том, либо о чём-то умалчиваешь.

— Хорошо, я намеревался брать это дело только при условии, что мне дадут напарника, – Грант поднялся из-за стола и положил на ту его половину, где только что сидел, пятнадцать долларов. – После изучения твоего дела, Клаус, и после нашего с тобой разговора, я не вижу кандидатуры, подходящей для этого больше, чем ты. Тебе я с удовольствием доверю свою спину и свою душу. Так что, до завтра, мой друг, встретимся в Бюро. И будь готов к тому, что твоё заветное желание познакомиться с Орденом ближе осуществится в скором времени, – Томас направился к выходу неспешными шагами человека, только что совершившего великое дело.

— Но Том! – окликнул я его. – Я ведь ещё даже не агент!

— Это досадное недоразумение я возьму на себя, – бросил Грант, даже не обернувшись, и исчез за порогом спикизи.

Этим самым он будто подвёл черту под моей прежней жизнью, подо всем, что я делал до нашей с ним встречи. За этой чертой зияла пугающая неизвестность, ибо всё, что я читал об Ордене, было всего лишь маленьким светлым пятнышком на огромной чёрной сфере тайны, внутри которой билось сердце этого зловещего культа. Те, кто сталкивался с мрачными служителями оного, не особенно распространялись об увиденном, а также о том, что было в речах адептов Ордена. О самом же Отце Дагоне, как называли его древние тексты, не упоминал абсолютно никто. Связано это было, по моему мнению, с тем, что их мифическое божество попросту не существовало. Если бы оно было столь ужасно, как описывали его безумцы вроде Аль-Хазреда, ни один человек не пережил бы встречи с ним.

***

Следующий день принёс мне три новости, из которых радостной я мог бы назвать лишь первую. Состояла она в том, что Грант сдержал слово – по пришествии в Бюро я был уведомлен, что более не являюсь стажёром. Оценив по достоинству мои личные и профессиональные качества, руководитель Бюро в Аркхэме, Фредерик Голдблюм, наградил меня правом называться действующим агентом, удостоив при этом беседой в своём уютном кабинете. Обставлен оный был так, что возникало чувство, будто ты в гостях у добродушного хозяина, чья милая жёнушка в переднике вот-вот появится с подносом, на котором будут дымиться две чашечки ароматного кофе. Это несколько расслабляло редких посетителей, и я в очередной раз не отказал себе в удовольствии в глубине души восхититься тем, насколько тонким психологом был мистер Голдблюм.

— Поздравляю, мой мальчик, – по-отечески тепло сказал он. – Теперь для тебя открыты двери в мир невероятных приключений. Одно из них начнётся даже скорее, чем ты бы мог себе представить.

Едва он произнёс эти слова, в кабинете будто из ниоткуда возникнул Томас. Было нечто зловещее в этом его появлении, словно мой вчерашний знакомый представлял мистическую силу, обретшую плоть в нашем грешном мире.

— Итак, Клаус, позволь представить тебе твоего напарника, агента Томаса Гранта, – с одному ему понятным удовлетворением в голосе проговорил Голдблюм. – Я искренне надеюсь, что в ближайшие дни он станет для тебя подобием старшего брата, на которого тебе следует равняться.

— Мы уже знакомы, – улыбнулся Грант, заняв кресло, стоявшее по правую руку от стола Голдблюма напротив моего. – Думаю, для тебя уже не секрет, Клаус, что нам с тобой предстоит заняться Орденом Дагона, поднявшим голову в Соулберри. После нескольких лет покоя, этот мрачный культ вновь проливает невинную кровь на алтарь своего нечестивого божества. Один из наших источников в городе, мистер Эдвард Мостоу, некоторое время снабжал нас сведениями о том, как разрозненные последователи Ордена сплачивались, но вот уже несколько недель от него нет никаких вестей. Я уверен, что он был пойман «хромоногими» – такое название адептам культа пришло мне в голову после чтения отчётов о произошедшем в Инсмуте. Если это так, он наверняка уже мёртв, и наш долг перед ним и перед всем родом человеческим сделать так, чтобы смерть его не стала напрасной. Я отправлюсь в Соулберри первым, сегодняшним поездом, ты же, Клаус, последуешь за мной в следующую субботу. К тому моменту, если моё везение будет таким же, как прежде в делах, которые мне доводилось вести, я сумею собрать достаточно сведений для того, чтобы мы с тобой смогли принять решение, как действовать дальше.

— Должен ли я понимать это так, что моя роль – быть бессловесным свидетелем твоего триумфа, Том? – заявление Гранта расстроило меня столь сильно, что я где-то в глубине души пожалел о вчерашней с ним встрече.

— Не будет никакого триумфа, мальчик, – Голдблюм заговорил со мной таким тоном, каким обычно родитель вразумляет прелестное в своей глупости чадо. – Если культ набрал достаточную силу, действовать нужно решительно и столь же безжалостно, сколь безжалостны «хромоногие», как изволил выразиться агент Грант. Для того чтобы развеять твои иллюзии, Клаус, добавлю, что о вашем визите в Соулберри, и тем более о ликвидации там Ордена, если таковая потребуется, обыватель не должен узнать. Инсмут и так накормил газетчиков чудными историями на многие месяцы вперёд. Никаких военных нам в помощь не дадут, однако я склоняюсь к тому, что нанести смертельную рану Ордену могут даже два человека, если приложат усилия в правильной точке.

— Этой точкой будет Церковь Ордена, – закончил Грант. – Его сердце, перегоняющее отравленную кровь по венам городка. Наученные опытом Инсмута, адепты культа в Соулберри, похоже, решили использовать в её качестве не городскую часовню, а место иного рода, которое мне предстоит найти прежде, чем прибудешь ты, Клаус. Прибудешь не с пустыми руками, а с некоторым количеством взрывчатки. Мы взорвём церковь. Что до прочих мелочей, то наши с тобой легенды таковы, что я расследую исчезновение Эдварда Мостоу, а ты приехал погостить у своей тётушки Блюмин и привёз ей сувенир из города. Думаю, редкой красоты ваза из китайского фарфора – то, что нам нужно. В неё ты положишь взрывчатку, а горлышко заткнешь куском картона, в лавках такое делают часто. По прибытии найди меня по этому адресу, – Томас протянул мне маленький клочок, который я незамедлительно убрал в свой бумажник, даже не прочитав. – Это дом одного моего знакомого, оставившего Соулберри несколько месяцев назад. Большая удача, что он так и не решился продать своё жилище, а согласился предоставить его в моё распоряжение на ближайшее время. Да, кстати, – в руках Гранта неведомо откуда появился потрёпанный чёрный томик, который он поспешил мне вручить. – Время у тебя будет, советую изучить это.

Я прочёл на обложке выведенное замысловатым узором название: «Великие Старейшины». Сей опус принадлежал перу Филиппа Дефоссе, некогда именитого этнографа, в последние годы жизни сместившего фокус своей деятельности в область оккультных тайн. «Великие Старейшины» были его последним трудом, ибо ещё до выхода книги в тираж Дефоссе попал в психиатрическую лечебницу, где покончил с собой, не вынеся ужаса посещавших его видений. Существовало несколько изданий этого текста. Я имел честь ознакомиться с четвёртым, из коего, по словам людей, порекомендовавших мне «Старейшин», было многое исключено, дабы не вовлечь читающего в лабиринт безумия. Сейчас же я держал в руках первое, редчайшее из редких. Мне было не под силу даже предположить, как к Гранту попал этот бесценный экземпляр, и я решил не задаваться подобными вопросами.

С Томасом мы простились довольно быстро и достаточно холодно для людей, готовых доверить друг другу свои жизни. Время будто бы перешло с неторопливого шага на бег, события замелькали, подобно кадрам киноплёнки, мой разум не успевал их осознавать. Я совершенно не могу вспомнить в подробностях, как стал обладателем огромной декоративной вазы, стоявшей в кабинете Голдблюма, как получил в своё распоряжение взрывчатку, которой должен был наполнить подарок тётушке Блюмин, как осторожно, стараясь не дышать, готовил свой страшный сюрприз для Ордена. Всё это происходило будто бы во сне, в тусклых красках, словно я наблюдал за собой сквозь серую пелену тумана. Вернуться в сознание мне удалось лишь к ночи, когда я лёг на узкую кровать, едва выдерживавшую мой вес, являвшую собой едва ли не единственный предмет мебели в моей скромной комнате. Не желая сдавать позиции Морфею, я решил ознакомиться с текстом, любезно предоставленным в моё распоряжение напарником. Вернее сказать, сравнить оный с тем его вариантом, что мне доводилось читать ранее.

Я не буду подробно расписывать содержание фолианта, исполненного безумия исторического (или псевдоисторического) исследования мрачных уголков мира, в котором человеческий род имел несчастье начать свой век. Отмечу лишь, что разделяю точку зрения Дефоссе, считавшего Старейшин выходцами из космической пустоты, даже в наши дни таящей множество пугающих секретов. Если когда-нибудь человеческая гордыня даст ему решимости бросить вызов притяжению нашей планеты и познакомиться со звёздами ближе, пусть лишь Бог будет ему судьёй. Ибо нет существа страшнее тех, что притаились в черноте межпланетного пространства. К слову сказать, автор «Великих Старейшин» был в своём мнении не одинок, ибо ещё во времена древности такое же предположение сделал Абдула Аль-Хазред.

Ко всему прочему, должен сказать, что немалое моё удивление вызвали несколько глав о существе, о котором ранее мне слышать не доводилось. Этих страниц не было в той версии текста, что мне довелось видеть ранее. Его именовали Уд-Ишатум, если условно классифицировать существ, о которых писали Дефоссе, фон Юнтц и прочие, на природные стихии, представлял он Огонь. Письмена, которые изучал автор на месте раскопок близ города Киша, называли Уд-Ишатума также Огненной Дланью Отмщения. Длань оная была обращена против Дагона и Гидры, некогда истребивших сородичей Уд-Ишатума. Когда над человеческим родом взошло алое солнце начала нашей эры, Уд-Ишатум осознал, что люди могут быть полезными союзниками в борьбе с его заклятыми врагами, и путём кровосмешения создал себе верных слуг, удинов. Удины по Дефоссе – люди с «огненной кровью», их облик не был столь ужасен, сколь ужасны были Глубоководные со своими союзниками, и непосвящённый вполне мог спутать удина с представителем рода человеческого. Отличие же удина от обычного смертного было в способности управлять огнём, которое Дефоссе предпочёл объяснить наличием у каждого слуги Уд-Ишатума особой железы, выделяющей химические соединения, способные самовоспламеняться. Другая железа, также ставшая наградой любого удина, не давала пламени причинять своему хозяину вред.

С давних времён, писал Дефоссе, удины стремились к уничтожению Гидры и Дагона, равно как к искоренению культов, считавших оных своими божествами. Секты в большинстве своём были тайными, поэтому удины появлялись в месте пребывания культа уже тогда, когда его деятельность становилась заметна, когда точечное прижигание уже не могло спасти больной город. Удинам приходилось сжигать города, как однажды они сожгли Рим, как пробудили Везувий, дабы очистить от скверны Помпеи. В Европе в более позднее время пламя отмщения поглотило несколько мелких городков, источавших нестерпимый рыбный запах Ордена. Дефоссе, к несчастью, не дожил до двадцатого века, и потому не мог причислить Инсмут к делам рук удинов. Хотя нестыковок в отчётах по той пресловутой «чистке» было немало, и впору было предположить, что агенты, плохо сговорившись, печатали истории, рождённые своей богатой фантазией. Можно допустить вероятность того, что Федеральное Правительство или Бюро каким-то образом вышли на удинов, либо имел место обратный вариант. Что, если это слуги Уд-Ишатума прошлись по Инсмуту, а не карательные отряды правительства?

Впрочем, фантазия может весьма далеко завести в игре предположений, которым нет подтверждения. Я оставил это опасное для рассудка занятие и приступил к поискам объяснения того, что ранее Уд-Ишатум и его верные удины никем из глашатаев пустоты (коими я склонен называть и автора «Некрономикона», и создателя «Безымянных Культов», и прочих отягощённых бременем своего мрачного знания безумцев) не были упомянуты. Впрочем, Дефоссе держал ответ на поверхности. Служители Ордена, Глубоководные и их последователи всячески старались вырезать все упоминания об Огненном Старейшине из человеческой истории, дабы смертные не ведали о том, что на их защите стоит подобная сила, и питали своим отчаяньем Дагона и Гидру. Уд-Ишатум наверняка останется лишь в первом издании книги, писал Дефоссе. Они не дадут ему появиться в следующих, и сделают всё, чтобы уничтожить то, что успело выйти в свет. Прочтённое будоражило моё воображение и мешало уснуть. Тем не менее, теперь мне предстояло переключиться на своё задание.

***

Адрес, данный мне Грантом, был ещё чем-то в будущем, но Аркхэм с его обманчивым покоем уже остался в прошлом. Я будто бы пребывал во мраке безвременья, шагая по застывшим в девятнадцатом веке улицам Соулберри, вдоль которых стелился почти осязаемый рыбный запах. Редкие прохожие, попадавшиеся по дороге (нанимать экипаж меня отговорил настойчивый внутренний голос) бросали взгляды, полные безразличия, и это было весьма полезно для нашего с Томасом дела. Не буду лгать, утверждая, что не встретил ни одного «хромоногого», ибо с тем я и прибыл, чтобы уничтожить корни древа, ветвями которого они являлись. До самой Морбид-стрит, на которой находился дом, где остановился Томас, я насчитал их около шести. В глубине души я таил надежду на то, что наша операция увенчается успехом, и более никто не увидит в Соулберри этих отвратительных отпрысков союза с Глубоководными. В этом отношении городку повезло, если сравнивать его с пресловутым Инсмутом. Там кровь инородцев за десятилетия существования Ордена въелась в жилы города, здесь же она скорее уподобилась тонкой струйке на коже, ибо с момента появления чужаков не прошло даже года.

В доме, который должен был стать местом нашей с Томасом встречи, никого не было. Меня это смутило, хотя несколько мгновений спустя смущение уступило место предположению о том, что мой напарник увлёкся поисками сердца Ордена, и поэтому забыл о встрече. Некоторое время эта гипотеза меня успокаивала. Ровно до тех самых пор, как я, решив сварить себе кофе, не проследовал на кухню, где нашёл листок бумаги, на котором аккуратным почерком Томаса было написано:

Дорогой друг! Если ты нашёл это письмо – значит, я пал жертвой Ордена. Мне удалось добыть подтверждение даже самым безумным строчкам отчётов агентов, работавших в Инсмуте. Я испытал страх, на который, как надеялся, не был способен. Прочитав мои записи, которые я постараюсь передать тебе с кем-нибудь в Аркхэм до твоего отъезда, ты поймёшь, отчего меня захлестнула волна ужаса. Если же ты не получишь блокнот, где в зашифрованном виде я указал, как найти Церковь Ордена, то да здравствует моя привычка всё дублировать. Переверни листок, и увидишь, где её искать. В ванной комнате я оставил средства для твоей маскировки. Прошу тебя лишь об одном – завершить начатое нами дело и уничтожить этот рассадник зла. Твой покойный напарник, Томас Грант.

Некоторое время я не мог поверить в то, что прочитал. Разум отказывался принимать смерть Томаса как очередную жертву кровожадному Дагону. Отказывался принимать то, что теперь я был один на земле таинственного врага, против которого не смог ничего сделать более опытный агент. Это угнетало мою сущность, будто бы душило изнутри чёрной безжалостной рукой. Но, хвала небесным силам, я не позволил отчаянию сломить мой дух и забыть о том, что мне необходимо сделать. Сделать с тем, чтобы смерть Томаса оказалась не напрасной. На обороте листа я нашёл то, о чём говорил Грант в письме. Шифр, который приводить не имеет смысла, ибо он слишком очевиден для агентов Бюро и слишком сложен для обывателя. Скажу лишь, что несколько мгновений спустя мне стало известно, что моей целью был отель на центральной площади, в подвале которого устраивали свои ритуалы адепты Ордена. Томас даже рассчитал, в какое место нужно заложить взрывчатку, чтобы уничтожить корень соулберрийского зла. Он сделал практически всю работу, прежде чем покинул мир живых.

Проследовав в ванную, я понял, что имел в виду Томас под средствами маскировки. Он предлагал мне придать своему облику схожесть с наружностью «хромоногого». Для этой цели Грант оставил белила и некое подобие смолы, комбинация которых позволила бы сделать кожу неестественно бледной и покрыть лицо омерзительными струпьями, отличавшими сектантов от тех, в чьих жилах текла лишь человеческая кровь. Около четверти часа ушло у меня на то, чтобы стать похожим на служителя культа. Я тешил себя надеждой, что они не пускают в ход обоняние или иные органы чувств, кроме глаз, дабы распознать своих. Дальнейшим блужданиям по улицам Соулберри можно посвятить несколько глав какого-нибудь мистического романа, долго описывая, как я изо всех сил хромал, пытаясь изобразить походку служителей Ордена, как жмурился где-то глубоко внутри себя каждый раз, когда настоящие «хромоногие» появлялись в поле зрения. Как неприятно было ощущать лёгкое постукивание взрывчатки, спрятанной под плащ, по телу во время ходьбы. Желая несколько сократить свой затянувшийся рассказ, упомяну лишь, что мне удалось заложить бомбу в указанном Томасом месте. Я не помнил себя от страха, когда поджигал фитиль, длина коего позволяла мне отбежать на изрядное расстояние. И уж поистине чудом было то, что мне удалось скрыться до того, как меня заметили.

Взрыв сотряс тяжёлый воздух городка, отель превратился в бесформенную груду хлама, а вместе с ним историей стала Церковь Ордена. Но властитель морской бездны не думал сдаваться. Рёв, последовавший за грохотом взрыва, едва не оглушил меня, заставил упасть на колени и с силой зажать уши руками. В окнах домов вдоль улицы, по которой я выбежал к взбесившемуся морю, задрожали стёкла. Я усомнился в том, что происходившее не было плодом моего воображения, но мир, который мы осязаем каждый день, безжалостен и таит в себе немало пугающих тайн, которые нам вовсе не следует раскрывать. Как иначе можно объяснить появление из морской пучины тёмного строя неких существ, в которых я узнал Глубоководных из отчётов сошедших с ума агентов Бюро, наиболее тесно общавшихся с Орденом. Омерзительный облик этих созданий не сможет описать ни один земной язык, и мне не следует даже пытаться передать читателю те ужас и отвращение, что возникли у меня при виде отпрысков Дагона. Если чей-то разум сможет соединить самые отталкивающие черты человеческой анатомии и анатомии рыб, это даст отдалённое представление о том, как выглядят Глубоководные.

И о том, что может испытать простой смертный, глядя, как их отряд движется к суше, к городку, который ещё несколько мгновений назад я считал спасённым. Глубоководные несли из бездны холод смерти, которому я ничего больше не мог противопоставить. Я приготовился встретить свою погибель, но Смерть так и не поцеловала меня своими ледяными губами. Вместо этого я почувствовал нестерпимый жар. Тут я вышел из оцепенения и с немалым удивлением обнаружил себя в центре огненной стены, медленно двигавшейся в сторону строя Глубоководных. Белее всего меня поразило то, что пламя не оставляло на моей коже никаких следов. Словно в той потерянной главе труда Дефоссе…

 — Да, Клаус, ты один из нас, так же, как твой отец, – услышал я позади себя.

Обернувшись, я увидел семерых мужчин, возникших будто из ниоткуда. Незнакомцы выстроились в шеренгу и выбросили перед собой руки. Похоже, так они повелевали пламенем, направленным на морских тварей. Я не мог поверить в то, что видели мои глаза. Передо мной были удины, слуги Уд-Ишатума! И они утверждали, что я принадлежу к их роду! Человек с его ограниченным мышлением нечасто может осознать себя более чем животным, умеющим мечтать, а тем более понять, что он – часть плана поистине космического масштаба. Мне хватило глупости принять слова спасших меня, как нечто само собой разумеющееся. Иначе я бы не вытянул руки ладонями вперёд и не приказал бы пламени потянуть к Глубоководным некое подобие щупальца, а после – не впал бы в прострацию от того, что огонь меня послушался.

Я действительно был удином! Но ведь они что-то сказали о моём отце… Впрочем, времени на расспросы не было. Поток детей Дагона и Гидры не останавливался. Те, кого пламя превратило в угли, хрустели под ногами вновь прибывавших из морской пучины существ. Казалось, им нет конца. Я не знаю, сколько так продолжалось, ибо не вёл тогда счёта минутам и часам. Ведомо мне лишь то, что в какое-то мгновенье из воды поднялся родитель наступающих на нас тварей. Отец Дагон. Он был совершенно немыслимых размеров, едва ли порождаемый нами огонь мог причинить ему значимый вред. В это мгновенье с небес спустился Уд-Ишатум. Подобно звезде, он летел вниз, воспламеняя воздух вокруг. Когда его гигантское тело, напоминавшее более всего амёбу, состоявшую из ярко-жёлтой плазмы, коснулось воды, в воздух взметнулись клубы пара, закрывшие ночное небо. Отмщение всё же настигло Дагона. Его злейший враг, покровитель человеческого рода, объял омерзительное рыбье тело властителя Глубоководных своими ложноножками, и даже холод бездны не смог устоять пред пламенем мести, пришедшей из самой пустоты. Дагон пал, прах его поглотило море, его слуги пришли в замешательство и отступили. Медленно, шатаясь, будто бы в ритм какой-то неслышимой мелодии, они возвращались в породившую их стихию. Мы отвратили гибель Соулберри.

Мои таинственные спасители исчезли так же внезапно, как появились, оставив меня наедине с вопросами, терзающими измождённый увиденным разум. Что же всё-таки стало с моим отцом в Инсмуте? Неужели он вправду был удином и погиб в сражении с детьми морской пучины? Почему удины не забрали меня с собой? Возможно, пришедшие из пустоты заступники увидели, что я имею право защищать человеческий род дальше, что Дагон и Гидра для меня враги не в меньшей степени, чем для их (а теперь и моего) покровителя. Что я отдам свою жизнь за то, чтобы не дать властителям моря второго шанса.  В своём отчёте я не сказал ни слова о разыгравшейся на побережье битве, о схватке гигантских монстров, коих родил космос во всём многообразии своих форм. Для Бюро я всего лишь уничтожил отель, тем самым обезглавив Орден Дагона в Соулберри. Мне не нужны лишние вопросы и визиты к психиатру. Я жажду лишь одного. Истребить всех тех адептов зловещего культа, кто вновь посягнёт на существование человеческого рода. Я буду ждать. Я буду готовиться. И ты, читающий записанное мной, должен не поддаваться отчаянию в самые тёмные часы человеческого бытия. Я и подобные мне всегда будем на страже твоего сна.

Автор:

Вадик Тимошин